— Услышьте ребенка! Услышьте ребенка, вы не слышите ребенка!
Я стою рядом с бывшим зятем и наблюдаю, как мой внук отталкивает свою маму.
— Уходи, не хочу тебя видеть, убирайся. Это он демонстрирует при отце. Еще полчаса назад, в школе, он просто разговаривал с мамой, разговаривал на расстоянии, но это был разговор. Чуть позже появился папа, который приказным тоном сказал
— Иди сюда, мальчик подошел
— Ты хочешь видеть маму?
— Нет, ответил внук, опустив голову.
— Иди в класс, и внук ушел подчиняясь. Так поддерживается отчуждение. Еще пару месяцев назад внук говорил, что папа запрещает видеть маму, но сейчас он этого не скажет. Он, как послушный мальчик, исполняет то, что говорит отец. Стена отчуждения между мамой и сыном увеличивается и сознательно поощряется. Я смотрю на происходящее и понимаю, что это внешнее проявление какой-то скрытой семейной динамики. Что произошло в семейной системе, что проявляет ребенок? Что в прошлом привело к этому ужасному событию?
— Я не смог защитить своего сына пару лет назад — слова бывшего зятя, звучат искренне. Я верю в его искренность, в то же время, зная жизнь внука в семье мамы, понимаю, что там защищать некого, никто не нападал, и никто не обижал.
— Услышьте ребенка, — опять эти слова. В сознании крутится вопрос:
— Какой ребенок хочет быть услышанным? Кто говорит это, кто просит о помощи?
Я настраиваюсь на внутренний мир папы мальчика, на мир его семьи и вспоминаю, погружаюсь в его сознание, в его детство.
— Что за чувство руководит им? Обида, боль, ненависть
Мама его забрала от родного отца, снова вышла замуж, родила брата. Ребенок рос в семье, не зная, что у него неродной папа. Неродной отец его наказывал, а брата нет. Здесь чувствуется много боли и бессилия, непонимания. Сильнейшая обида, доходящая до отвержения, вот чувства, которые скрыты в сознании, отвергнуты, непризнанны. Мама не защищала. Вероятно, не могла. Не любить маму нельзя, обижаться нельзя, а от наказаний неродного папы защитить некому. Беспомощность маленького беззащитного мальчика, который по-прежнему страдает, отвергнутый, в бессознательном уже взрослого человека, проявляется вместе с его злостью и непринятием, доходящими чуть ли не до ненависти — это та часть, что руководит желанием защитить. Сейчас он защищает сына, защищает от своих чувств так, как когда-то хотел защитить себя, но не мог.
— Услышьте ребенка, -хорошие слова. Так травмы детства влияют на настоящее. Так травмы детства заставляют творить беспредел с собственным сыном, отчуждая его у матери. Так создаются родовые программы, передаваемые из поколения в поколение.
Я вспоминаю, что мама бывшего зятя и еще раз выйдя замуж, отняла детей у матери. Это были дети ее очередного мужа. Один из них вернулся через несколько лет назад к родной маме, проклиная тех, кто вынудил его жить отдельно от нее.
Это все было в прошлом и это то, что влияет на «сейчас».
Вот она, родовая программа отчуждения, что далее ждать?
Если этот беспредел не остановить, возможно, он сам остановит себя какой-либо программой вырождения рода.
Но как его остановить в настоящем? Мама, имея на руках решение суда, не может увидеть сына. Его либо забирают раньше из школы, либо увозят из дома перед ее приездом. Либо настраивают так, что он боится разговаривать с ней и видеть ее, отказывается уже сам. Что, собственно, и добивается его папа.
И папа считает, что он выиграл, вернул алименты, что он победитель и даже близко не представляя какие последствия могут возникнуть в будущей жизни ребенка